«Дело капитана Маркина»

О подробностях дела капитана Маркина, которое специалисты уже называют во многом показательным не только для нашей страны, но и для других государств Европы, корреспондент «Российской Газеты» беседует с доктором юридических наук, начальником Управления Конституционного Суда Российской Федерации Алией Фаварисовной Нуртдиновой. Не один год судился с военным начальством капитан российской армии и многодетный отец Константин Маркин. Детей у него трое. Как раз после рождения третьего он и обратился к командованию воинской части, в которой тогда служил, с просьбой предоставить ему отпуск по уходу за ребенком и назначить соответствующее денежное пособие. Маркин объяснил, что его жена семью оставила, оформила развод и уехала в другой город, а самому младшему ребенку всего несколько дней от роду. Но решить проблему офицера, при всем сочувствии к его житейской ситуации, командование сразу не смогло. Если бы речь шла о человеке гражданской профессии, проблемы бы не возникло. Что касается военнослужащих-мужчин, то им отпуска по уходу за ребенком не положены. Данное обстоятельство послужило для Маркина поводом к обращениям в Конституционный суд Российской Федерации и Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Решения они вынесли прямо противоположные. Корреспондент «Российской газеты»: Алия Фаварисовна, вы хорошо знаете обстоятельства «дела Маркина» в Конституционном Суде Российской Федерации. В декабре 2009-го по его жалобе было вынесено отказное определение. То есть, суды первой инстанции на законных основаниях отказывали многодетному капитану в отпуске по уходу за ребенком? Алия Нуртдинова: Деятельность военнослужащих, с учетом их особого статуса, регулируется несколько иными правилами, нежели тех, кто работает по трудовому договору. Защитники государства отвечают за безопасность страны. И Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно высказывался в том смысле, что законодатель вправе устанавливать в отношении военнослужащих особое правовое регулирование именно в связи с публичным характером и значимостью тех функций, которые они выполняют. Это могут быть и ограничения в части реализации гражданских прав и свобод, и особые обязанности, обусловленные принципами организации военной службы. Поступая на военную службу, подписывая контракт, граждане тем самым соглашаются с особыми условиями ее прохождения. Отпуска по уходу за ребенком предусмотрены в виде исключения только для военнослужащих-женщин. Важнейшая роль в жизни женщины - материнство. Медицинские и психологические исследования показывают, что в ранние периоды своего развития ребенку нужна мать - его мать, а не любая женщина! Кроме того, временное отсутствие женщины на службе меньше сказывается на выполнении боевых задач. Военнослужащих-дам в Вооруженных Силах России около 9 % и занимают они в основном должности не боевые, а связанные с материальным обеспечением частей, медицинские и т.п. Эти «военно-половые» различия и породили проблему. Кстати, отпуск Маркин все-таки получил. Командование даже нашло возможность выплатить ему солидную материальную помощь, уважив сложные семейные обстоятельства офицера. Правда, использовав этот отпуск, он впоследствии из армии уволился. Корреспондент «Российской газеты»: В 2009 году Конституционный Суд Российской Федерации решил, что положения закона «О статусе военнослужащих» прав Маркина не нарушали. А Европейский Суд по правам человека в ноябре 2010-го – с точностью до наоборот: имело место нарушение права на уважение семейной жизни, предусмотренное статьей 8 Европейской Конвенции… Алия Нуртдинова: Страсбургский суд, на мой взгляд, очень широко подходит к толкованию права на уважение семейной жизни, предусмотренного статьёй 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Относится оно к гражданским правам, которые гарантируют свободу личности, и, прежде всего, невмешательство государства в частную, семейную жизнь. В то время как право на отпуск по уходу за ребенком относится к социальным правам, дарованным государством. В нашей стране сложилась традиция предоставления такого отпуска. И тогда возникает вопрос к Европейскому суду по правам человека: насколько корректно связывать совершенно конкретное субъективное право, которое возникает из национального закона, с правом на уважение семейной жизни? Очевидно, что Страсбургский суд проявил определенный активизм, то есть по существу вышел за пределы содержания статьи 8 Конвенции, истолковав уважение к семейной жизни настолько широко, что включил в него и социальное по своей правовой природе право на отпуск по уходу за ребенком. Корреспондент «Российской газеты»: Некоторые ваши коллеги-юристы считают - из-за предвзятого отношения к России. Алия Нуртдинова: Я думаю, тут дело в ином. Создание Европейского суда в Страсбурге базировалось на идее защиты человека, в том числе от вмешательства, диктата государства. Эта идея лежит и в основе Конвенции о защите прав и основных свобод, и деятельности самого Европейского Суда по правам человека. Но постепенно круг прав, по которым выносились решения суда, стал расширяться. Ещё в 1979 году было рассмотрено известное дело «Маркс против Бельгии». Там речь шла о признании имущественных прав за ребенком, рожденным вне брака. Теперь вот – наше «дело Маркина». Присудив ему 200 евро компенсации в возмещение судебных расходов (Маркин просил более 400 тысяч евро за моральный ущерб), Страсбургский суд этим признал, что права Маркина фактически не нарушены. Оценка в решении была дана российскому законодательству. Очевидно, можно говорить о том, что Европейский Суд по правам человека перерос те задачи, ради решения которых он в свое время создавался, теперь он стремится оценивать не только гражданские и политические, но и социальные права. Но такое расширение полномочий должно базироваться на строгой правовой основе. Социальные преференции связаны обычно с финансовым положением государства. Если мы обратимся к вопросу об отпусках по уходу за ребенком и выплате детских пособий, то увидим, что ничего конкретного не предлагает не только Европейская Конвенция, но и Европейская социальная хартия. Например, статья 16 хартии говорит лишь о том, что государство должно «принимать определенные меры путем выплаты семейных пособий и иных подходящих мер». Иными словами, как сами эти меры, так и их денежное содержание определяет само государство. С данным противоречием - противоречием между национальным уровнем создания социальных гарантий и наднациональным уровнем контроля над их соответствием международным актам - сталкиваются многие страны. Для любого государства это очень болезненный вопрос, особенно, когда по данному вопросу было принято решение Конституционного Суда - высшего суда в стране. И принятие Европейским Судом по правам человека противоречащего ему решения - серьезная проблема для любой страны. Наш случай не единственный в своем роде. Одно дело - признание Европейским судом нарушения прав человека. Тогда они должны быть восстановлены, тут вопросов нет. И совсем другое - корректировка законодательства в соответствии с теми рекомендациями, которые дает ЕСПЧ. Проблема очень сложная, так как связана с деятельностью законодательной власти. А та, кстати сказать, самостоятельна, независима от власти судебной. Я считаю, что это своего рода "болезнь роста" европейской интеграции, в процессе которой неизбежно возникают противоречия. Однако это не означает, что от интеграции и сотрудничества надо отказаться. Просто тонкий механизм взаимодействия государств в сфере защиты прав человека постоянно нуждается в правильной настройке.