Медвежья услуга

Мишка и Машка, медвежата из Турки, нашли в Этнографическом музее не дом, а могилу —Я ж не знала ничего, так ему в лицо и выпалила: «Все прекрасно у них!»— говорит Татьяна Тивикова, жительница Турки. — А Николай мне отвечает: нет их больше, только шкурки остались... Весной 2005 года к жителю Турки Николаю Шишмакову случайно попали два крохотных медвежонка. За лето они успели стать любимцами доброй половины села, и детвора, и взрослые баловали их, подкармливали и ласкали. Но какими ручными ни были бы звереныши, они все-таки собирались вырасти в матерых хищников. Охотинспекция обязала хозяина их «пристроить». «Хорошие руки» были найдены в Улан-Удэ— медвежат согласились взять в живой уголок Этнографического музея народов Забайкалья. Это более чем устраивало туркинцев,— ведь любимцев собирались регулярно навещать. Однако в первое же свое посещение бывший хозяин нашел только пустую клетку. Ни Мишки, ни Машки в живых уже не было. Руководство музея утверждает, что «навязанные» им медвежата оказались слишком шаловливыми, так что у звероводов просто не было иного выхода. Отдел «Госохотнадзора» «Россельнадзора» по РБ ждет из музея официального ответа на свой запрос по данному случаю. Вообще, считают в федеральной инстанции, сложности с пристраиванием подросших медвежат возникают в наших краях ежегодно, иногда даже по два-три раза. Но это обстоятельство не давало права сотрудникам музея жестоко обращаться с животными. Мишка и Машка появились в семье Шишмаковых в марте этого года— Николай Петрович, возвращаясь домой, встретил в лесу браконьеров, которые, видимо, подняв берлогу, забавлялись с двумя крохотными мишками. Малышам было от силы полтора-два месяца, каждый— размером с кошку. Оставшись без матери, они были обречены. Но зверятам повезло: Николай выкупил их «за бутылку» и привез домой. Всю весну и начало лета выкармливал козьим молоком. —А мы-то их первый раз увидели, когда уже жара была,— вспоминает Татьяна Тивикова, главный лесничий Байкальского лесхоза.— Он их купаться на речку повез, тут уж народ и узнал. В Турке редко кто не побывал у них в гостях, чтобы посмотреть, погладить забавных шалунишек. Но время шло, и шалунишки подрастали. Скоро они уже перегнали в размерах не только кошек, но и дворовых собак. К сентябрю каждый из них, встав на задние лапы, уже был ростом больше метра. Им стало требоваться больше еды. Днем их часто отпускали в лес «на вольные хлеба», но к ночи они непременно возвращались обратно. Звери росли абсолютно ручными, но стало ясно, что долго их в семье держать не придется. И Мишка, и Машка превращались из забавных плюшевых малышей в настоящих хищников. Охотинспекция, по словам Татьяны Алексеевны, не раз ставила Шишмакову на вид, что вопрос со зверем надо решать: либо отстреливать их, либо пристраивать. Но поднять руку на общих любимцев не смогли даже инспекторы. Николаю Петровичу дали шанс. Туркинцы стали обзванивать знакомых и скоро вышли на руководство Этнографического музея в Улан-Удэ. Там Мишку и Машку согласились принять, даже пообещали большую отдельную клетку с бассейном. Добра от добра решили не искать: уж больно подкупала перспектива навещать медвежат, бывая в Улан-Удэ. В город Шишмаковы повезли медвежат на собственной машине. Медвежата как чуяли неладное: «всю дорогу обнимались», рассказывает Татьяна Алексеевна. А по прибытии в музей вместо того, чтоб пойти в клетку, сиганули в лес. И только на голос хозяина вышли обратно. Жаль было расставаться с любимцами, но другого выхода не было. Их передали с рук на руки, получив за обоих сто рублей и пригласительные билеты в музей в качестве бонуса. —Мы все ждали осенних каникул,— вспоминает Татьяна Тивикова,— поедем, поглядим на них. Вкуснятины для них наготовили. А накануне видела моя знакомая, как раз которая помогла их пристроить, директора музея. Спросила: как наши медвежата? Тот говорит: все прекрасно. Этой новостью Татьяна Алексеевна при первой же встрече решила поделиться и с Николаем Петровичем. —Выпалила ему прямо в лицо,— горько говорит она.— А он мне отвечает: я съездил уж, никого там нет. Пошел искать, кого спросить, и за сараем вижу— висят головками вниз две шкурки свежеободранные. Уж лучше бы я не ездил... «Да у нас все забито медведями» —Да у меня все клетки забиты этими медведями, приезжайте, посмотрите!— в сердцах воскликнул Алексей Коноваленков, заместитель директора Этнографического музея.— Шесть штук, девать некуда! Нам этих медвежат навязали просто, пристали, возьмите да возьмите! В действительности лишних зверей приняли с тем прицелом, чтоб обновить фонд живого уголка, пояснил Алексей Валерьевич. В не самых лучших условиях неволи зверь живет в среднем пять лет, потом начинает чахнуть и болеть. И старых животных стараются обменять на более молодых. Но Мишка и Машка оказались на эти цели негодны— слишком шаловливы. —Они нам тут все поразгрызли, клетку сломали, все порастрепали и убежали,— говорит Коноваленков.— Не знаю, как уж так решили, меня в это время в музее не было. Так или иначе, связываться с трудновоспитуемыми медвежатами не стали— их просто усыпили. Но слухи о том, что в Этнографическом частенько пропадают медвежата, сильно преувеличены, утверждает заместитель директора. Действительно, одного как-то пришлось усыпить, но это сделали ветеринары из-за того, что у звереныша загноилась лапа. В «Россельнадзоре» по РБ, федеральной структуре, которая занимается вопросами охоты, с подобным сталкиваются не в первый раз. —Тут сложность есть,— говорит Анатолий Тюрин, начальник отдела «Госохотнадзора».— Мать отстрелят, медвежата остаются. Если не устроить их в цирк или в хороший зоопарк, они все равно погибнут. Назад в природу их не выпустишь. Местное население часто их подбирает. А куда потом?.. После года они становятся хищниками. Ежегодно такая ситуация бывает, уж один-то раз точно, а то и два, три раза. Насчет инцидента в Этнографическом музее «Госохотнадзор» сделал официальный запрос. —Исключено, что они получили какую-то прибыль, желчи там пять граммов, мяса всего ничего, чтобы продавать,— считает Тюрин.— Но если они их действительно забили... Конечно, они не должны были так делать. Екатерина Сирман.