Восток - дело дальнее

Сначала они съели одуванчики. И ведь все видели, как китайцы ходили по Владивостоку с маленькими совочками и выкапывали корешки. Теперь в городе одуванчик—редкое растение. Потом случился казус с кедровыми орехами. Как только китайцы начали покупать их у русских, наши радостно бросились в тайгу шишковать. Через пару-тройку лет поняли, что от нехватки кедровых шишек страдают кабаны. А худые кабаны—это плохо: тигры любят пожирнее. Вот так незаметно на Дальнем Востоке нарушился экологический баланс. С экономикой—та же история. Из-за границы к нам поступают китайские товары и рабочая сила, а в обратном направлении уходят сырье и деньги. Что Китаю хорошо, то Дальнему Востоку—смерть. То, о чем давно говорили во Владивостоке и Хабаровске, теперь не на шутку взволновало и Москву, где политиков поразила настоящая мания потери Дальнего Востока. Владимир Путин еще в апреле в послании Федеральному собранию потребовал строить на Дальнем Востоке дороги, порты и создавать особые экономические зоны, чтобы уберечь регион от поглощения. Его оппонент Михаил Ходорковский, не по своей воле переехавший на границу с Китаем в Забайкалье, обещал написать диссертацию о спасении восточной части страны от могучего соседа. Опасения эти не беспочвенные. Как когда-то Средиземноморье, Тихоокеанский регион стал локомотивом развития планеты, объясняет важность проблемы руководитель стратегического департамента Минрегионразвития Юрий Перелыгин. Здесь расположены крупнейшие и самые быстрорастущие экономики мира—Китай, США, Япония, Сингапур, Тайвань. Теперь чиновники гадают, как подтянуть к ним единственного во всей округе «слабачка»—российский Дальний Восток. Понятно, что придется много тратиться. А местные власти строят планы освоения будущих бюджетных вливаний—один фантастичнее другого. Но на поверку региону нечего предложить миру, кроме транзита азиатских грузов в Европу и того же экспорта сырья. На большее ресурсов не хватает. В то, что «Питер» (так называют Петропавловск-Камчатский на Дальнем Востоке), Южно-Сахалинск, Владивосток и Москва находятся в одной и той же стране, верится с трудом. Язык, конечно, общий, но в обычных поселковых магазинах отечественных, например, макарон или майонеза не найти—везут китайские или японские, смотря откуда ближе. В меню ресторанов описание блюд на русском ставят мелкими буквами после иероглифов. А частенько и вовсе опускают. Телевидение—отдельный разговор: из-за разницы во времени местные жители вечером по федеральным каналам успевают посмотреть только утренние информационные выпуски, где пересказывают вчерашние новости. Китайских каналов—штук пять. А вот пресса—российская, не считая местной, еженедельники месячной давности и ежедневные газеты за прошлую неделю. Берут, кстати, неплохо. В этот край, отрезанный от всей остальной страны, еще в сентябре по поручению Владимира Путина отправился со свитой министр экономического развития Герман Греф. Пробыл неделю (по местным меркам, кстати, совсем мало, территория большая, с сообщениями не очень), обещал, что центр будет отправлять на Дальний Восток в два раза больше денег—17,4 млрд руб. вместо 8 млрд,—и искал на месте идеи, как с умом, то есть чтобы подстегнуть развитие региона, эти дополнительные ассигнования потратить. Но за целую неделю так и не нашел, о чем и отрапортовал по возвращении в Москву. То есть что-то предлагают—«всякую мелочь», как объясняет один из подчиненных Грефа, пожелавший остаться неназванным, а вот «второго Транссиба, проекта, который бы одним махом вывел территорию в лидеры», нет. И остались москвичи один на один с непосильной задачей—«комплекс мер» по развитию Дальнего Востока министерство Грефа должно было отправить в правительство еще к 1 декабря. В итоге в черновик, который в Белом доме до сих пор не видели, вписали все то, что год за годом кочует из одной программы в другую. Вспомнили и строительство участка дороги Чита–Хабаровск (ее уже один раз торжественно открывал Путин, объявив, что теперь наконец Москва связана автомобильным сообщением с Владивостоком), и финансирование Бурейской и Усть-Среднекамской ГЭС (их энергию предполагается экспортировать в Китай и Южную Корею—своих потребителей мало). Плюс возведение десятка прибрежных пунктов по переработке рыбы на Японском и Охотском морях, реконструкцию взлетно-посадочных полос и светового оборудования нескольких аэропортов—вот и вся программа. Чиновники обещали управиться со всеми стройками за пару лет. Камчадалы, сахалинцы и все остальные чиновники Дальнего Востока обиделись. Это с деньгами у них не очень: средний доход на человека в месяц—8600 руб.—и это при прожиточном минимуме от 3500 до 7400 руб.,—а идей хоть отбавляй, есть и помасштабнее Транссиба. Это чудо позапрошлого века, кстати, само пора спасать, замечает вице-губернатор Приморского края Виктор Горчаков: «Ведь китайцы ускоренно формируют новую транспортную сеть, связывающую АТР с Европой. Как только она будет достроена современными логистическими центрами—нам мало не покажется». Приморцы, строго следуя указанию Путина, предложили создать на границе с Китаем особую экономическую зону—Пограничный–Суйфэньхэ. Пограничный—это поселок с нашей стороны, а Суйфэньхэ—с китайской. С минимумом налогов и упрощенными бюрократическими процедурами собирались построить на этом пятачке несколько гостиниц, торговых центров и площадок под разные производства. Прирост во внешней торговле составил бы под $1 млрд, подсчитали в Тихоокеанском центре стратегических разработок (ТЦСР). Местный ЦСР—копия одноименного московского центра, писавшего программу для Владимира Путина,—обслуживает администрацию губернатора Сергея Дарькина. Эксперты центра видят свою миссию в том, чтобы наладить сотрудничество с Азией. А то, как говорит глава центра Михаил Терский, край оказался в очень неудобной и странной позе: «Мы уткнулись в зад Европы, повернувшись задом к Азии». Москва, однако, полагает такую позицию самой безопасной—поэтому и заявка на особую экономическую зону проиграла федеральный конкурс. «Охали—да там же Китай, там же Китай,—с обидой вспоминает Горчаков.—Да, Китай. И никуда от 1,5 млрд китайцев нам не деться. Надо думать, как с Китаем рядом жить, как использовать его близость и конкурентные преимущества, а не просто его бояться». Если в 2006 г. в Москве зону создавать все-таки не разрешат, обустраивать приграничную территорию придется своими силами, вздыхает руководитель администрации торгового комплекса «Пограничный» Виктор Елютин. Пока все его хозяйство—небольшая церквушка, остальное только-только начали строить. Китайцы управляются намного быстрее: уже возвели пятизвездочный отель, а вдоль дороги к пропускному пункту посадили деревья. В столице этого не понять, но для дальневосточников «корейцы и китайцы роднее любого москвича, потому что наши земляки», говорит замдиректора Института международных проектов ТЦСР Андрей Александров. И, как водится между земляками, помогают едой и всякими товарами (продают подешевле), и на работу идут, которой местные брезгуют или не знают, как ее делать. В ТЦСР, проанализировав итоги последней переписи, ужаснулись: здоровых мужиков, которые могли бы работать на экстремальных производствах, на Дальнем Востоке осталось около 200 000. Никакие грандиозные проекты, даже если они будут, не поднимешь, говорит глава центра Терский. А с помощью специальной биржи труда можно было бы привлечь хотя бы соседских строителей, мечтает директор Института региональных проектов Владивостока Юрий Авдеев. Во Владивостоке вот волнуются, когда китайцы массово уезжают на Родину праздновать Новый год: негде продуктов купить. «Слава Богу, отпразднуют и возвращаются»,—смеется Авдеев. Правда, восполнить дефицит можно в Китае. «Вот на уикенд в Суйфэньхэ сгоняла, одежды для внучки привезла»,—рассказывает учительница английского Наталья Зеленская. Но за границу, говорит, не ездит—«дорогое удовольствие». А Китай—какая ж это заграница. Учительница была там «раз сто, наверное, а может, двести». Одним словом, нездоровая атмосфера—ведь с иностранцами надо конкурировать, а не сдаваться им без боя, считают в администрации Приморья. Взять хоть порт Пусана—он у вице-губернатора Горчакова «вызывает зависть и восхищение»,—а мы, если постараемся, «часть груза и пассажиропотока у него можем отнять». Агрессором может стать порт Восточный, это 200 км от Владивостока, недалеко от Находки. В основном работает с якутским и кузбасским углем, который продают в Японию и Корею. Достаточно расширить мощности российского порта и железнодорожный ветки (она у Восточного и Находки одна на двоих, поэтому здесь всегда пробки)—и соседи посмотрят по-другому, рассудили чиновники. Дополнительный—третий—угольный терминал поднял бы оборот на 10–14 млн тонн угля в год, уверяют в администрации. Вот только портовики не оценили всей важности проекта для спасения Дальнего Востока. «Мы пока не можем оценить его необходимость,—сомневается замгендиректора ОАО “Восточный порт” Елена Панченко.—Ведь такое может случиться—терминал построим, а грузов не будет». Администрацию скепсис портового руководства не смущает. «Надо, чтобы в Москве поняли, Дальний Восток—государственное дело»,—убежден Горчаков. Если в инфраструктуру порта вложить $340 млн, то перевозка грузов увеличится на 37 млн тонн с нынешних 28 млн тонн, мечтают в администрации Приморья. К тому же расширение порта—далеко не самый амбициозный проект. Чиновники мыслят космическими масштабами. Например, хотят превратить в настоящие Нью-Васюки остров Русский, что в километре от Владивостока. Если дадут денег, будет «международный центр бизнес-коммуникаций и туристического комплекса» и университет для иностранных студентов, что-то типа столичного имени Патриса Лумумбы, где азиаты всех ближних государств пропитывались бы европейским духом. Для лучшего проникновения духа можно разместить на Русском представительства этих стран. Ну и главный объект, очень перспективный в плане добывания денег,—восточную резиденцию российского президента. Вон на северную, Константиновский дворец в Петербурге, скидывались почти все олигархи. «Все это создаст формат развития этого острова: тогда потребуется построить конгресс-центр, выставочный комплекс, гостиницы, океанариум и даже поля для гольфа»,—очень убедительно излагает концепцию Юрий Авдеев. С ней приморцы пойдут в следующем году на новый конкурс по особым экономическим зонам. Весь масштаб перемен понимаешь, когда приплываешь на сам остров. Это бывший объект тихоокеанского флота—здесь, кроме прочего, базировался флотский дисциплинарный батальон, про который в 90-е ходили жуткие слухи. Моряки, уходя, превратили остров в одну большую свалку—всюду развалины казарм и прочих явно не гражданского назначения зданий. В бухте Труда—островной «гавани»—сейчас кладбище кораблей. Местные жители честно расчищали территорию—все, что можно, поотрывали на металлолом. Оставшиеся ржавые остовы, видимо, уберут, если будут строить километровый мост на материк—без него жизнь в «новорусском» будущем не заладится, уверены чиновники. Объем требуемых инвестиций оценивается в каких-то $1,5 млрд. И бензин возить на пароме канистрами не придется, радуется водитель Толя, «а то замучился уже». Есть и минусы: по мосту на Русский наверняка приедут гаишники, а сейчас «можно гонять как хочешь и на каких угодно тачках, даже незарегистрированных». Ну и прочие гадости, которые только можно ждать от цивилизации. «Сейчас мало воруют, а если мост появится, то всех коров украдут—точно вам говорю»,—уверяет рабочий котельной в поселке Поспелово Андрей. А если в Москве захотят настоящей масштабности, получат настоящую стройку века—железную дорогу с Дальнего Востока в США и Японию. Такой проект тоже значится среди приморских предложений. От магистральной дороги можно сделать ответвление на Камчатку, которая тогда превратится в Мекку для туристов—рыба, медведи, горные источники, вулканы и грязи. И ко всем красотам можно будет доехать на поезде, а не лететь на вертолете, как сейчас. К американцам тянуть ветку надо по тоннелю под Беринговым проливом, а в Японию—через Сахалин и пролив Лаперуза. Тут и придет настоящая слава—это будут самые длинные и дорогие мосты в мире. Например, между Сахалином и Хоккайдо—46 км в самом узком месте, а мостов длиннее 40 км еще никто не строил. А уж грузы найдутся—путь из Европы до США займет всего 10–12 дней, и все по суше—не то что полуторамесячное морское путешествие. Смущает только, что куда более прозаичный проект—перевозка в Европу японских контейнеров через порты Приморья и Транссиб—пока далек от реализации. А там уж как пойдет. В западной части Охотского моря собираются построить гигантскую приливно-отливную электростанцию. Электричество можно продавать за границу, да и специалисты, которые сейчас достраивают Бурейскую ГЭС, не останутся без работы. То, что строительство растянется на десятки лет, это даже плюс. «Ущербность всех нынешних федеральных программ—это их краткосрочность»,—констатирует Юрий Перелыгин из Минрегионразвития. За короткий промежуток времени нельзя даже увидеть цель, а переломить ситуацию можно только за 20–30 лет, считает он. Так что дальневосточные чиновники со своими долгосрочными проектами еще имеют шанс найти понимание, а главное—деньги в Москве.