Дом из бутылок,

глины и битого кирпича построил своими руками 12 лет назад житель Бичуры Петр Зоркальцев — Тот не настоящий мужик, — считает он, — кто не может голым задом ежика раздавить! Невысокая избушка на окраине села величиной чуть побольше средней трансформаторной будки. Сквозь проплешины облупившейся глины видны битые кирпичи и донышки стеклянных бутылок. Окошки закрыты фанерой и металлической сеткой. А внутри земляной пол, натопленная печь, керосиновая лампа, стопка растрепанных книжек. И хозяин, одетый в лохматую шубу, подпоясанную армейским ремнем, шапку-ушанку и несуразные чуни. Зато тепло. Петр Маркович Зоркальцев— домовладелец поневоле. Свое жилье он собственными руками возвел, как говорится, из подручного материала. Нужда заставила поселиться на «мусорянке»— так местные жители называют свалку на окраине Бичуры. Еще 12 лет назад в сельской администрации выделили ему тут участок земли, и живет Петр Маркович— сам себе господин. —Он хороший человек, работящий,— говорит Людмила Федотова, специалист администрации поселения, которая в свое время, будучи зам. главы, помогла ему получить прописку.— Народ-то у нас спивается. А он вроде и живет так, что не дай Бог, а не пьет. От одиночества Зоркальцев спасается не водкой, а книгами да работой. Соседи его любят за безобидность и безотказность в помощи, чиновники за глаза считают деревенским дурачком. А он не унывает. Опустившись на самое дно жизни, он не опустил ни рук, ни флага, гордо реющего над его хибаркой. —Я еще мужик пока,— твердо говорит он.— Шевелюсь и ладно. Дай бог. Живу с собачками. Они еще лучше людей все понимают. На мусорянку Зоркальцев попал не от хорошей жизни. За 18 лет второго брака с жительницей Бичуры он так и не смог найти общего языка с тещей и в 1994 году после очередной ссоры ушел из дома. —Семейская тешша,— усмехается он, напирая на звук «ш»,— это Гитлер с Борманом! Ушел я. Ну, первое время думал: ну как я без тешшиного супа, ну это же вилы гольные! Что батарея без снарядов. А теперь научился всякому. Возвращаться в родное село, Узкий Луг, Петр Маркович не захотел: боялся, что родня задразнит неудавшейся личной жизнью. Отцовский дом был давно продан, дети выросли, идти к ним на поклон не хотелось. Решил Зоркальцев строиться здесь. На первое время буквально голыми руками вырыл землянку— у него не было даже лопаты. И сразу же, едва ли не через месяц после разрыва с семьей, начал строить себе дом. Пришлось в прямом смысле лепить из того, что было. —Я тут месил, как ласточка,— говорит он.— Смотрю, земля глинистая, вот цемента, плохо, не было. Два лисопеда угробил, доски-то возил. Пять дней таскаю кирпичи на тачке, раз, тележку украли... Милиционер приехал, говорит, сюда б замочек... Так ведь дело-то не в замочке— дело в совести. Хибарка получилась размером с кухню благоустроенной квартиры, но малорослый хозяин, две собаки и кошка в ней вполне поместились. Весь день этого невысокого мужичка с окладистой бородой заполнен делами-хлопотами: то рубит дрова себе, то «калымит» по соседям, то идет на добычу на мусорянку. Основной его «хлеб»— бутылки— зимой не кормит: местный пункт приема тары откроется только к весне. Но Зоркальцев не унывает: добыть сотню-другую на муку да соль для настоящего мужика не проблема. Голодным не сидит: на столе у него бывает даже мясо. Дом по мере сил поддерживает в порядке и себя не запускает. —Есть у меня и баня,— хвалится,— только потолок обвалился, надо чинить. Да я маленький, я кого: радиатор, карбюратор да коробка скоростей!.. Долго ль помыться. Согрею вон бак, бац, бац да и все. За собой-то следить не будешь, это вообще вилы. Соседи трудолюбию дяди Пети только удивляются. —Ведь лопатой все сам копает,— ахает Люба Афанасьева, его ближайшая соседка и подруга.— Мы ему предлагали, давай, мол, на тракторе тебе пройдем— нет, я сам. А работы на одного человека без техники там более чем довольно. —Вот у меня 18 соток,— рассказывает он,— так я их по два раза в год копаю. Назем вожу, а тут глинистая земля, а картошке надо, чтоб дышала. Дождь прошел— берешь вилы и бежишь подкапывать ее, поднимать. В этом году вот не получилось, вместо 41 мешка собрал 14. Себе-то хватает, а на семена придется где-то занимать. Картошка для Зоркальцева не только пища для жизни, но и основа бизнес-плана. —Человек, у которого есть цель, он ради цели и живет,— рассуждает он.— Вот у меня есть цель: делать на продажу картошку. Имеется в виду следующее: из 60 без малого соток участка он пока освоил только 18, остальные заняты покосом. Трава там плохая, много выручить за нее не удается. А земля хорошая— только сажай. Но вскопать лопатой полгектара— занятие не для пожилого человека, а Зоркальцеву в этом году исполнится 58 лет. —Думаю, маленький тракторок надо,— говорит Петр Маркович.— А ссуду не дают! Пришел в крестьянский банк, а они говорят: да ты что в залог-то дашь? Машину, мотоцикл? Я говорю, у меня две собачки... Обижает Зоркальцева такое отношение государства, но к поражениям он относится философски. —Про меня только семейские говорят, что я бич, бомж,— приговаривает он, извлекая из чистого пакетика аккуратно сложенные документы.— А я какой бомж— я нормальный человек, сибиряк! Несмотря на восемь «честных» классов образования, Петр Маркович очень любит читать, пусть даже при керосинке, если шрифт крупный. А вот водку не жалует, равно как и любителей ее пить. —Я читал Луи Буссенара книжку, так это лучше в Африке жить с дикарями, чем с нашими,— сетует Петр Маркович.— Пьяницы, наркоманы лезут. Вон у меня тут и топор лежит— рубишь их, как Чапаев шашкой. Иначе кого с ими делать-то... Налил шары и лезет, «в гости». Жиру с голубиное яичко притащит, давай, говорит, мы у тебя курить будем, самогонку ставить. Знаешь, говорю, у меня тут не блат-хата. Я просто одинокий мужик и все. Местные жители за 12 лет настолько привыкли к деловитому мужичку из самодельного домика, что вообще его не замечают. Заговорили о нем в Бичуре только после того, как центральное телевидение включило его историю в свою программу. —Живет человек да живет,— Георгий Павлов, глава Бичурского района, пожимает плечами,— телевидение из него знаменитость сделало, а мы уж и внимания не обращаем. И местная пресса сенсацией это не считает. —Я думаю, это его выбор— такая жизнь,— говорит Екатерина Бухольцева, редактор газеты «Бичурский хлебороб».— Полно в селе и домов брошенных, и женщин одиноких. Видимо, он сам хочет так жить. Хочет или нет, другой жизни у Петра Зоркальцева нет— и он рад этой. Кого-то из здешних самоубийц он вспоминает как дурака, отказавшегося от самого дорогого. Пусть нищий, пусть одинокий, он рад каждому новому дню. И флаг, развевающийся над его хижиной,— тому подтверждение. —Красный флаг,— объясняет он,— это не политика. Это потому что я не сдаюсь. Екатерина Сирман. Улан-Удэ— Бичура.