Этот безумный, безумный, безумный Нью-Йорк

Наша корреспондентка-путешественница прожила в Нью-Йорке всего месяц, но ее жизнь в этом городе была наполнена приключениями, которых хватило бы и на несколько лет… «Будете у нас на Манхэттене…» Я приехала в Америку по одной из летних рабочих программ. Трудиться мне предстояло в штате Массачусетс, в детском спортивном лагере под Бостоном. Хотя «трудиться» — слишком громко сказано, так как, кроме работы, в лагере успевали отдыхать, влюбляться и находить друзей. Но вот сезон подошел к концу, и мы — три подруги из Курска, Астрахани и Улан-Удэ — стали думать, куда же ехать дальше. И тут одна состоятельная пожилая американка, ласково называвшая меня «доченькой», предложила мне погостить у нее в Нью-Йорке. Я не поверила своим ушам — какая удача! Американка дала свои координаты, и мы договорились, что приедем к ней ровно через две недели. Каково же было мое удивление, когда, приехав в Нью-Йорк, мы с вокзала позвонили нашей благодетельнице, но абонент оказался недоступен! Мы звонили снова и снова с тем же успехом и просто не знали, куда идти в чужом городе. Хуже того, мы были привязаны к своим чемоданам, ведь после трагедии 11 сентября в Нью-Йорке нет ни одной камеры хранения. Проведя весь день на вокзале и истратив всю мелочь на жетоны, мы выглядели такими несчастными, что добросердечные американцы то и дело спрашивали, что у нас стряслось, приносили нам свежую прессу и даже порывались купить еды. С наступлением вечера появилась новая проблема — вокзал закрывался. Все манхэттенские хостели, куда мы звонили, были переполнены. Каким-то чудом мне встретился полицейский-украинец, который разрешил нам остаться в здании. Нервы у всех были, ясное дело, на взводе, и вскоре одна из моих подруг стала обвинять меня в том, что это из-за меня и моей вероломной американки мы, как беженки, ночуем на вокзале. Но, наконец, в три часа ночи в очередном хостеле оказались свободные места, и мы отправились туда. Я не раз слышала о том, что хостели — это недорогие гостиницы общежитского типа, как раз для неприхотливых студентов. Первое, что мы увидели, войдя в нашу комнату, было недовольное лицо какого-то араба, чей храп мы потревожили. Кроме араба, в крохотной комнатке были двухъярусные «армейские» кровати, скрипучий пол, итальянцы, француженки и белорусы… Вдоль по Бродвею, или Аста маньяна, мучачос и текила… На следующий день мы поехали в верхнюю часть Манхэттена, где, по слухам, заработки большие. Мы вышли на Бродвей и разошлись в разные стороны. Все нижние этажи зданий были заняты под кафе, рестораны и магазины, так что ходить здесь можно было целыми днями. В первом же кафе хозяин-индус предложил мне уже с завтрашнего дня выходить работать. Но мне хотелось найти более доходное место. Почти нигде я не получила отказа: где-то говорили, что работники будут нужны через неделю, где-то просили заполнить анкету и зайти завтра, а где-то мне просто не понравилось. Примерно через час поисков я зашла в один французский ресторан. Хозяин сказал мне, что им нужна опытная официантка. Я было собралась уходить, но Габриэль вспомнил, что его другу, владельцу аргентинского ресторана, требуется бармен-администратор. «С обучением и питанием. И пусть только попробует вас не взять», — сказал он и принялся набирать номер. Так я и попала в «Пампу». Испанцы, мексиканцы и венесуэльцы дико веселый, шумный и дружелюбный народ. «А, комо эстас, русса бонита!» — закричали они мне буквально с порога. И не успела я опомниться, как каждый из них, по латино­американской традиции, уже поцеловал меня в щеку. Через полчаса я выучила пару слов на испанском, а они — на русском. Через день мы уже были закадычными друзьями. А через неделю я почувствовала, что «Пампа» стала моей нью-йоркской семьей. Моя работа заканчивалась в час ночи. После этого мы дружной интернациональной компанией шли в пиццерию. А по выходным или особым случаям посещали местные бары. Были мы и в классическом пабе, где все дружно смотрят футбол, и в утонченном джаз-кафе, и в модном клубе, где выступал Роб Томас — поп-кумир американской молодежи. Так что домой я обычно возвращалась часа в три. Но не думайте, что я добиралась на такси или шла по пустынным улицам, дрожа от страха. В это время суток, как и в любое другое, жизнь в городе бьет ключом. Метро, супермаркеты и многие увеселительные заведения работают круглосуточно. На улицах много спешащих людей, а в парках катаются скейтеры и преспокойно сидят влюбленные парочки. Рыбак рыбака… Никто точно не знает, сколько людей живет в Нью-Йорке. Невероятно много. Так же, как никто точно не знает, сколько из них россиян. Но, по ощущению, наши везде. Русский язык можно услышать в метро, в Интернет-кафе, в соседней примерочной магазина… Более того, земляка можно узнать по одному только внешнему виду. Трудно сказать, что выдает россиянина, но ошибиться при встрече сложно. «Девушка из Россия — красивый девушка», — так нам на ломаном английском ответил китаец-бакалейщик. Но если вы затосковали по России и непременно хотите увидеться с бывшими соотечественниками — езжайте на Брайтон-Бич. Вот где вы услышите Верку-Сердючку и сможете купить томик Донцовой, правда, за 6 долларов. Закусочные зазывают надписями типа: «Вкуснее киевских котлет в Нью-Йорке не было и нет!», а афиши радуют глаз до боли знакомыми именами: Ирина Аллегрова, Владимир Маркин… Россия, да и только! Но вот сентябрь подошел к концу. К тому моменту мы настолько привыкли к Нью-Йорку, любимой работе и нашей комнате, что до последнего не верили, что наше путешествие закончилось. Россия, родной универ и семья, казалось, где-то очень далеко. К тому же на работе у меня язык не поворачивался сказать, что я скоро уезжаю. За неделю до отъезда я все-таки набралась смелости и сказала им правду. Амигос сначала думали, что я шучу, а потом едва ли не в первый раз за весь месяц расстроились. В последний рабочий день мы буквально плакали, и я, уже не боясь навлечь на себя гнев Рауля, включила песню Моби «Why does my heart feel so bad?» («Почему у меня так тяжело на сердце?»), хотя любая музыка, кроме латиноамериканской, была у нас запрещена. Когда наш самолет оторвался от земли, пассажиры прилипли к иллюминаторам: ночной Нью-Йорк сиял тысячами огней и был похож на целую планету, со своими континентами, реками и морями, со своей ни на что не похожей жизнью… Дарья Шалаева.