Стенографический отчет о совещании по вопросам социально-экономического развития субъектов Федерации Сибирского федерального округа (часть 3)

Но что сдерживает экспорт? Конечно, отсутствие гибкой тарифной политики. Но Сибирь – это географический центр, хотим мы или не хотим, нам не повезло. Четыре тысячи километров хоть на запад, хоть на восток. И, конечно, эти изменения тарифов надо привязывать к динамике мировых цен. Это невыгодное географическое положение очень сложно сказывается на инвестициях. Спасибо за оценку труда Кузбасса, Владимир Владимирович, но нам очень тяжело втягивать бизнес, потому что 43 процента – тарифная составляющая стоимости каменного угля. Что мы сделаем сами? Владимир Владимирович, Вы были в Усть-Луге – прекрасный угольный терминал, наши угольные компании, «Кузбассасбестуголь», я хочу поблагодарить Якунина Владимира Ивановича, он принимал вначале непосредственное участие, мы вложили 3 миллиарда рублей. Сейчас мы строим сами угольные терминалы в семи морских портах. Наиболее тяжелое для нас – это строить новый угольный терминал в Кольском заливе. Проектная мощность там будет 15 миллионов тонн угля в год. В этом году мы приступаем. И две наши угольные компании туда уже войдут. Все это позволит, по нашим расчетам, в ближайшие три года увеличить экспорт на 30 миллионов тонн. Возможности расширения рынка есть. Владимир Владимирович, обращаюсь к Вам с большой просьбой, если это возможно. Рынок Индии. Страна очень мощно строит металлургические заводы, очень мощно. И как раз эти заводы подходят под наши марки углей. Но мы конкурируем с Австралией. Австралия находится в более выгодном положении. Если возможно, мы просим подключить российско-индийскую комиссию. У нас есть практические предложения по поставкам российского угля в Индию – 40 миллионов тонн! Мне кажется, просто будет преступление, если мы упустим этот рынок. То же самое с Китаем мы работаем. Мы сейчас уголь поставляем даже в Соединенные Штаты Америки. В прошлом году поставили один миллион тонн. Теперь, половина руководителей энергокомпаний (консалтинговый опрос провели) считает, что в ближайшие 5 лет возрастет число энергоаварий и перебоев с электроэнергией. Я считаю, мы должны опередить события и как можно больше развить свою, повторяю, угольную генерацию, угольную, по образцу других стран. Но эффективную, конечно, экологически чистую. Изменения в топливном балансе России, Владимир Владимирович, настали. В эту зиму Вы видели, как вела себя энергосистема. Но эти риски можно существенно уменьшить, если доля угля из года в год будет расти. 17 процентов, на мой взгляд, это просто преступление, для угольной отрасли во всяком случае. По моему мнению, за короткое время можно запустить новую инвестиционную волну, но она должна учитывать экспортную стратегию «Газпрома», и возможности угольщиков, и, конечно, потребности РАО ЕЭС. А сейчас в РАО ЕЭС вообще на стадии реализации нет ни одного проекта строительства угольной станции, а в Китае, напоминаю, к 2012 году их будет построено дополнительно 562. Что я прошу, Владимир Владимирович, и что мы предложили Правительству вместе с «Газпромом», господином Миллером? Первое: 27 станций, которые сейчас работают на газе, спокойно можно перевести на уголь. На этих станциях сохранилась инфраструктура и для приемки угля, и для сжигания, и для газа. И не нужно много времени, для того чтобы этот проект осуществить. Что это дает? Миллер и Россия получает 27 миллиардов кубов газа, это прибавка в бюджет примерно 6 миллиардов долларов. Их можно пустить куда угодно, в том числе на развитие сибирского региона. Это увеличит наш рынок на 30 миллионов тонн. На 30 миллионов сразу, без всяких потуг! Во что все упирается? Энергетики говорят, что для того, чтобы все это переделать, нужно 30 миллиардов рублей. Но я уже устал говорить, что ничего же мы не просим ни от бюджета, ни от РАО ЕЭС. Наша угольная компания вложит свои деньги. Это как раз будет пример прекрасного сотрудничества бизнеса и государства. Мы все переделаем. Мы переделаем, ни рубля не взяв из бюджета, и с таким экономическим эффектом в целом для российской экономики. Конечно, и у себя не дремлем. Мы построим к 2008 году две такие угольные станции, которые будут на бортах разреза и сразу вырабатывать электроэнергию. То есть за счет внутреннего спроса мы просто выиграем по времени. Просил бы рассмотреть вопрос, если это возможно, вместе с инвестициями в угольную отрасль по государственной поддержке – по налогу на добычу полезных ископаемых. Но если бы сделать нулевую ставку, я уверен, мы отдачу бы дали, отработали все это в течение полутора лет. И второе – инвестиционная льгота по налогу на прибыль есть у всех угольщиков во многих странах: и Европа там, и южноазиатский регион. Нет только у нас. Убедительная просьба, Владимир Владимирович, все-таки дать поручение по топливно-энергетическому балансу, по роли угля как одной из ведущих составляющих выполнить решение нашего выездного Госсовета до конца. В целом, я считаю, все вопросы, которые мы подняли, ускоренно все равно решат по темпам развития нашего сибирского региона. В то же время программу комплексного подхода, может быть, по-другому ее назвать, может быть, учесть то, о чем говорит Алексей Леонидович [Кудрин]. Но все равно нам нужно определиться конкретно по социально-экономическому развитию Сибири. Спасибо, Владимир Владимирович. В.ПУТИН: Спасибо. (Обращаясь к В.Христенко.) Виктор Борисович, мы действительно много раз говорили о необходимости энергетического баланса, и не буду повторяться, все мы уже, по-моему, до деталей всё знаем, что такое нефть, что такое газ, сколько стоит газ, переработанный в нефтехимию, и насколько это какие-то преимущества дает для нашей экономики, если мы будем двигаться в направлении более здравого смысла в сфере энергетического баланса. И я Вас прошу прокомментировать то, о чем говорил губернатор Тулеев, применительно к отрасли в целом. В.ХРИСТЕНКО: Владимир Владимирович, если позволите, можно я один еще сюжет захвачу, а потом про это скажу? В.ПУТИН: Пожалуйста. В.ХРИСТЕНКО: Постараюсь недолго время занимать. Поскольку удалось уже очень много послушать по поводу того сюжета, который связан с развитием Сибири, кроме того, удалось прочитать проект концепции федеральной целевой программы развития Сибири. На мой взгляд, там есть одна существенная внутренняя проблема и существенное внутреннее противоречие – это противоречие между двумя подходами к управлению, территориальным и отраслевым. Ничего нового в этой дискуссии между территориальным и отраслевым подходами к управлению, собственно говоря, нет, и все здесь сидящие еще помнят о решении в советские времена, которое принято в пользу территориальной схемы управления, когда были приняты решения о совнархозах и когда тип управления хозяйством начал определенным образом меняться. Надо сказать, это дало оживление достаточно короткое на несколько лет. Но потом схема вернулась на прежние уровни. Хочу напомнить, что это происходило в Советском Союзе при наличии Госплана и, по сути, при закрытом внешнем общении с миром. Что происходит на сегодняшний день и как, собственно говоря, отраслевое управление движется? Мне кажется, в этой связи, что мы немножко фетишизируем сам термин «федеральная целевая программа», пытаясь туда загрузить то, что далеко не является самым существенным подчас. Сегодня отраслевое управление движется по пути выработки отраслевых стратегий, отраслевых комплексов действий, иногда сопрягаемых или связанных с отраслевыми ФЦП. Например, авиационная промышленность. Принята стратегия развития авиационной промышленности, принята организационная схема по реализации этого проекта, соответствующие указы Президента, постановление Правительства по этому поводу вышли. Есть федеральная целевая программа по гражданской авиации, по научно-техническому развитию, по материалам, по ряду позиций, связанных с малотоннажной химией, топливом и так далее, которая сопровождает гораздо больший комплекс мер. Но эта отраслевая стратегия отрабатывалась, естественно, не в границах округа или даже географического понятия Сибири. Она отрабатывалась даже не в границах Российской Федерации, поскольку, по сути, речь шла о конфигурировании, выстраивании целей и способов их достижения на глобальном рынке, где, собственно говоря, эта отрасль позиционируется. И только такой подход позволял понять перспективы отрасли как таковой. Дальше. При реализации уже принятой стратегии при прочих равных экономических обстоятельствах могу сказать, что Сибири и Дальнему Востоку отдается предпочтение. В качестве примера – российский региональный самолет (RRJ). Тот проект, который выбран, по сути, сегодня единственным в новом модельном ряде гражданской авиации этого дня. По этому проекту размещение производства на всю первую (примерно 100 машин) партию – это Комсомольск-на-Амуре. По этому проекту в Новосибирске завод включен в проект RRJ. Или возьмем из боевой серии, самолет пятого поколения. То же самое – приоритет при всех прочих обстоятельствах отдается Дальнему Востоку и Сибири. Можно ли попытаться это переконфигурировать как-то под программу «Сибирь»? С моей точки зрения, конечно, нет. Просто потому, что мы потеряем то качество или ту идею, которая заложена была в эту отраслевую вещь. Другой пример. Автомобильная промышленность. Нет никакой федеральной целевой программы и не будет. Но вот автомобильная промышленность – только по легковым автомобилям, только рынок продаж. Не обслуживание и так далее. Только продажа автомобилей. Прошлый год – 20 миллиардов долларов – внутренний рынок России. Решения, которые приняты, сформулированы в виде основного конструкта инвестиционного: особые инвестиционные условия, инвестиционные соглашения по промышленной сборке. И надо сказать, что принятые решения при отсутствии всяких ФЦП позволяют на сегодняшний день инвесторам уже принимать решения. И у нас принято четыре проекта, подписаны соглашения, у нас сегодня в проработке «Тойота», «Фольксваген», «Ниссан» официально объявил о том, что он идет на такую работу. Не буду перечислять дальше. Нет ФЦП никакой. И в этом смысле каждая отрасль, подход к ней, естественно, опирается на определенного рода проработку именно позиций рынка, продукта и рынка, на который он выставляется, как правило, и исключительно даже за пределами Российской Федерации. В работе находится целый комплекс такого рода отраслевых стратегий, это и по лесной промышленности, Владимир Владимирович упоминал уже, и там тоже вопрос о наличии ФЦП, не факт, что она поможет. Принятое в Сыктывкаре решение по отработке по типу автопромовского инвестиционного соглашения, которое войдет в лесное законодательство, позволит инвестору совсем по-другому чувствовать себя при решении этих проектов и, возможно, при отсутствии всякой ФЦП. В этом плане, на мой взгляд, столкновение между отраслевым и территориальным подходами – ложная цель попытаться таким образом решить задачу. И в данном случае просто надо отказаться от стереотипов ФЦП и подумать о чем-то другом, мне представляется так. Тогда мы, собственно, не утратим то ценное, что разрабатывается отраслями, не заменяется никакой региональной темой, но при этом внесем что-то новое, что должно сопровождать это развитие. Говоря о Сибири и переходя ближе к углю, хочу сказать, что энергетика, безусловно, здесь играет ключевую роль. И в этом смысле, если говорить о Сибири, то это более 90 процентов и нефти, и газа, и угля. Если говорить о Сибирском федеральном округе, то нефти и газа – в 10 раз меньше, поскольку эти ресурсы находятся в другом административном образовании, а вот угля действительно больше, чем везде. И по углю Сибирский федеральный округ – это 80 процентов всего производства, это 90 процентов всего экспорта, по памяти, и, безусловно, на сегодняшний день – это 100 процентов практически частные предприятия, частные компании, которые за это время сумели отструктурироваться в крупные объединения и которые достаточно уверенно себя чувствуют в этом бизнесе, заходя уже не столько и не только в уголь, сколько либо в угольно-металлургические структуры, либо угольно-энергетические структуры и двигаясь в этом направлении, что, в общем, абсолютно разумно и понятно. Надо сказать, что я тут Амана Молдагазыевича [Тулеева] хотел бы поддержать, что в отрасли за 10 лет производительность труда выросла в 2,6 раза, а за последние 5 лет этот темп нисколько не снизился. Сегодня выработки на забоях в принципе все какие можно рекорды всех времен – от стахановских до любых других – уже побили. И в этом смысле отрасль, безусловно, демонстрирует хорошее развитие. На мой взгляд, есть три ключевые проблемы. Первая проблема – та, которая идет из прошлого. Проблема, связанная с завершением так называемой реструктуризации угольной отрасли, которая измеряется сегодня примерно 54,5 миллиарда рублей, завершение всех программ, связанных с переселением из ветхого жилья, экологических программ и так далее, теми делами, которые нагрузкой висели на предприятиях. Мы сейчас подготовили и согласовываем программу в соответствии со всеми решениями, чтобы до 2010 года завершить полностью эту тему. Просто чтобы в этот период эта тема была полностью закрыта. Вторая существенная проблема, которая является не проблемой, хотя тоже из прошлого, она присутствует в той самой энергетической стратегии, где оценка или прогноз топливно-энергетического баланса сделан в пользу увеличения доли угля, – это проблема ценовой конкуренции между углем и газом. На сегодняшний день эта проблема никоим образом не решается, расхождение идет между ценовыми параметрами на газ, на уголь не в пользу угля. И в этом смысле какие-либо экономические мотивы для большего объема использования угля в энергетике отсутствуют у всех субъектов. То, что Аман Гумирович [Тулеев] говорит, что угольщики, угольные, энергетические компании готовы были бы в это войти, означает одно: что в процессе реформирования при предложении участникам территориально-генерирующих компаний, оптово-генерирующих компаний, где есть тепловая генерация на угле, я абсолютно убежден, я просто понимаю почти персонально, насколько активны будут угольно-энергетические структуры при приобретении этих активов, в их заинтересованности. Но тогда они тоже будут считать, когда они туда придут, будут считать, что им выгоднее, использовать этот дешевый газ или делать такие затраты в переводе на уголь. Не факт, что в этом случае они решат однозначно вопрос в пользу угля. Это будет зависеть от нашей долгосрочной ценовой политики по газу. Пока еще раз хочу подчеркнуть: она не стимулирует не только к замене газа углем, но даже к замене оборудования в газовой генерации на более совершенное, потому что она просто не окупается, и мы работаем с достаточно средним, низким КПД. И третья проблема, которая есть в угольной отрасли, по которой требуются достаточно активные решения, – это проблема, связанная с инфраструктурой, причем инфраструктурой, которая была бы нацелена на расширение экспортных возможностей. Здесь, безусловно, требуется в том числе и федеральная поддержка для того, чтобы этот вопрос «расшивать». Абсолютно согласен, рынки растут, на этих рынках можно активно присутствовать, и ничего в этом нет зазорного. Все, что Аман Гумирович [Тулеев] называет: Китай, Индия и так далее – это страны, в которых громадный спрос на электроэнергию, и в структуре отсутствует газ как таковой, они практически все его завозят. И в этом смысле для них уголь – это, по сути дела, спасение, и для нас в какой-то степени есть возможность достаточно хорошо присутствовать на этих рынках, не только энергетического, правда, но коксующегося угля. И последнее в этой связи я хотел сказать по поводу не угля, а газа. Нефть и газ, как я уже сказал, не самые большие объемы, пришедшиеся на Сибирский федеральный округ: примерно 7 процентов по нефти и 9 процентов по газу из разведанных запасов. Но эти запасы в самой наименьшей степени отработаны именно в Сибирском федеральном округе. И не отработаны они исключительно по одной простой причине – нет инфраструктуры, и, конечно, никто, кто бы он ни был, не в состоянии такую инфраструктуру «тащить». По одному нефтепроводному проекту сегодня обсуждение уже прошло, я не буду к этому возвращаться. Единственное, я хотел бы выразить надежду, как Леонид Васильевич [Потапов] активно, со знанием дела поддерживал этот проект, что у нас не будет технических задержек в реализации по процедурам подготовки земельных отводов и так далее, там есть бюрократические вещи, которые мы все хорошо знаем, что мы здесь сможем в крайнем случае с погодой и со стихией бороться, а не сами с собой в бумажном жанре. И думаю, что здесь все-таки будет все нормально. По газовому ситуация такая: до конца года по решению Правительства мы должны завершить проработку программы по развитию газовой отрасли Восточной Сибири и Дальнего Востока с созданием единой газотранспортной системы, включая экспорт в Китай и страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Вот, по сути, эта программа, по газу, она ключевая для освоения всего этого региона, в том числе дальневосточного и Восточной Сибири. При ее принятии и окончательном утверждении нам надо еще раз очень точно подумать: если на внутренний рынок газ, добываемый в Восточной Сибири или на Дальнем Востоке, пойдет по тем же самым правилам, по тем же самым основаниям, как у нас идет газ, доставшийся нам в основном от Советского Союза, мы не сможем развивать эту отрасль в Восточной Сибири. Здесь газ должен идти по обоснованным, реальным ценам. Кстати, многие коллеги ваши уже сами к этому стремятся, Хабаровский край, например, который имеет понятную конструкцию по энергетике и долгосрочные соглашения, скажем, по сахалинскому газу по свободной цене. Я просто вас призываю: когда мы эту программу будем окончательно дорабатывать, на этот сюжет тоже обратить внимание, чтобы нам здесь не только топливно-энергетическому балансу, соотношению уголь–газ, а самим себе не навредить. Спасибо. В.ПУТИН: Благодарю Вас. Пожалуйста. Толоконский. В.ТОЛОКОНСКИЙ: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги! Я хотел несколько слов сказать о больших инновационных возможностях сибирских регионов, сибирских научных центров. Но прежде, если позволите, буквально два слова. Вы во вступительном слове уже обозначили основные задачи по преодолению тех негативных тенденций, которые есть в развитии большой Сибири и сибирского региона. Я думаю, мы не ставим под сомнение, Герман Оскарович [Греф], важность федеральных целевых программ и понимаем, что отраслевой и региональный аспект планирования – это непростое сочетание. Но те задачи, о которых говорил Президент, – сконцентрировать ресурсы на прорывных направлениях, поднять долю обрабатывающей промышленности за счет инновационной экономики, – в рамках сегодняшних плановых документов это, думаю, не очень получится. Поэтому должен быть документ, который бы содержал эти основные приоритетные задачи и инструменты оказания эффективной государственной поддержки в их решении. По инновационным возможностям. Невысокие темпы роста в основном объясняются богатством Сибири. В Сибири высокая доля топливно-энергетической составляющей, она не может развиваться высокими темпами по определению. И если не вводятся новые мощности, то и высвобождение людей происходит. Опыт ряда регионов, в том числе нашей Новосибирской области, показывает, что можно добиваться высоких темпов без природных ресурсов. Мы имеем за 6 последних лет 75 процентов прироста валового регионального продукта без добывающих отраслей. Кроме того, сами сырьевые перерабатывающие отрасли существенно могут повысить свою эффективность за счет внедрения передовых технологических решений. Только один пример. У нас в стране около 11 миллиардов кубометров попутного газа сжигается при добыче нефти. Ученые Института катализа в новосибирском Академгородке завершают пилотные испытания технологий, позволяющих на основе новых катализаторов перерабатывать попутный газ в жидкое нефтехимическое сырье, и уже в следующем году наше промышленное предприятие Минатома освоит промышленное производство этих катализаторов, что даст огромный экономический эффект в нефтедобыче. Этот пример показывает, что именно создание условий для значительной активизации научно-технического потенциала может стать ключевым при реализации тех задач, о которых мы сегодня говорим. Понимая все многообразие проблем, связанных с объединением интересов научно-образовательной сферы и реального сектора экономики, остановлюсь буквально на двух-трех принципиальных вопросах. Первое: убежден, что сегодня нельзя рассчитывать, что обновление технико-технологического потенциала может быть только по инициативе производственного сектора. Многие предприятия не могут еще это сделать. Поэтому государственные органы должны повысить заинтересованность производственного сектора, создать для этого дополнительные стимулы. Необходим более активный процесс формирования благоприятной финансово-инвестиционной среды для предпринимательства в инновационной сфере, в том числе путем ускоренного создания венчурных фондов. Такое поручение Вы сделали. И я думаю, что решение в ближайшее время появится. Меры государственной поддержки, которые применяются, целесообразно направить в первую очередь предприятиям, которые имеют четкую программу инновационного развития. Мы в области приняли жесткое решение, что государственную поддержку получают только те производственные предприятия, которые защитили перспективный бизнес-план, рассчитанный на технологическое обновление производства. Другие предприятия господдержки получить в принципе не могут. Второе: крупные инновационные проекты дадут гораздо более значимый эффект, если станут осуществляться на принципах межрегиональной кооперации. Герман Оскарович и Алексей Леонидович говорили, что у нас не хватает здесь координации. Есть в сибирском регионе целый ряд примеров, когда межрегиональная кооперация дала очень большой эффект. В частности, есть у нас межрегиональная межотраслевая программа «Силовая электроника». В ней задействованы научно-исследовательские институты Академии наук, университеты, конструкторские организации и промышленные предприятия Новосибирской, Омской, Томской, Иркутской областей и Красноярского края. На основе разработок сибирских ученых за три года реализации этой программы выпуск высокотехнологичной продукции увеличился с 200 миллионов до 6 миллиардов рублей в год, в 30 раз, притом темп там только нарастает (это и автомобильная электроника, энергетическая электроника, и есть целый организационный механизм, работает специальная дирекция). Третье: для инновационной экономики, конечно, требуется более развитая инфраструктура. Вот у нас в Новосибирске три крупных отделения Академии наук, есть еще целый ряд научных центров, более половины всего научного потенциала расположено здесь. Но мы понимаем, что без развития инфраструктуры, без ввода дополнительных объектов мы не обойдемся. Поэтому, Герман Оскарович [Греф], хотя мы и не получили права на особую зону, но это уникальный технопарк сам по себе, и мы утвердили план, уже ведем рабочее проектирование – за два года будет вложено частных инвестиций 15 миллиардов рублей в развитие этой инфраструктуры. Это будет 180 тысяч исследовательских площадей, будет 60 тысяч квадратных метров небольшого по площади жилья для молодых ученых и специалистов и ряд инфраструктурных объектов, и мы сдвинем эту проблему. Я думаю, что всем нам понятно, что главным образом в Сибири будут работать те, кто именно здесь получит образование. Научно-педагогический уровень большинства сибирских вузов позволяет готовить высококвалифицированных профессионалов во всех сферах деятельности. Но если в ближайшее время в вузах не укрепить материально-техническую базу и базу учебного процесса, и, самое главное, не построить студенческие общежития (поскольку нам надо привлечь молодых людей из других регионов), то Сибирь столкнется с большими проблемами в плане закрепления молодых перспективных кадров. И последнее. Мы очень благодарны Вам, Владимир Владимирович, за то, что уделяется все возрастающее внимание проблемам науки и образования. Сибирь в этом плане обладает очень серьезным потенциалом. Поэтому сочетание мощной производственно-сырьевой базы с работой крупных научно-образовательных центров способно дать серьезный импульс развитию инновационной экономики, причем не только в Сибири, но и во всей России. Спасибо. В.ПУТИН: Благодарю Вас. Пожалуйста, Анатолий Васильевич. А.КВАШНИН: Уважаемый Владимир Владимирович! Почему у нас не срабатывает стратегия развития Сибири? Она разрабатывалась до 2000 года, утверждена в 2003 году в Правительстве. После этого мы еще раз ее уточняли не только на своих советах губернаторов, законодателей Сибири, но и с привлечением в том числе представителей бизнеса – как крупного, так и среднего. Этот документ – по сути дела, основные направления стратегии развития Сибири, но без конкретных мероприятий, без конкретных сроков, исполнителей и объемов обеспечения. Это заявка, но не исполнение. Мы не говорим, Владимир Владимирович, о государственном детальном планировании, об этом разговора нет, но государственное регулирование, в том числе в гармоничной увязке территорий и отраслей, должно быть. У нас более 50 федеральных целевых программ, они все отраслевые, но не решают гармоничное комплексное развитие территорий. Их не надо отменять – их необходимо увязать в системе комплексного развития территорий с учетом не только экономических, но и социальных эффектов. В этих отраслевых программах это не отражается. Тогда это будет без перекосов, с учетом мультипликативного эффекта, системно увязывающего между собой отраслевые экономические программы, потому что они для нас точечные проекты, хотя и крупного масштаба. Только в территориальной программе можно гармонично увидеть и увязать как социальное, так и экономическое развитие. Тогда решится и проблема безработицы, тогда будут решаться проблемы прожиточного минимума, тогда будет решаться система жизнеобеспечения в Сибири, развития инфраструктуры в целом, которая будет инфраструктурой не только для экономического, но социального, может, даже и политического плана. В целом это будет межрегиональная корректировка развития, в том числе внутри Сибири, миграционными потоками, профессиональными перетоками рабочей силы и населения в целом, учитывая разумное расселение, в том числе и с точки зрения безопасности, и в какой-то мере территориальной целостности России на этом направлении. Почему такая комплексная территориальная программа? Пример. Сейчас Семен Михайлович [Вайншток] будет делать грандиозный проект «Восточная Сибирь – Тихий океан». Помимо своего прямого назначения труба даст системные эффекты, мультипликативные эффекты. Например, можно брать лес, глубоко его перерабатывать и вывозить, потому что инфраструктура будет уже общая. Это и есть, как говорится, побочный эффект одной отраслевой направленности на другую. В этом же ключе идет социальный эффект. Почему здесь надо учитывать? Мы сегодня говорили с Семеном Михайловичем [Вайнштоком]: сколько людей будет работать на трубе? Пять тысяч рабочих. Я сразу задаю вопрос: а какие рабочие, откуда? Как чистый отраслевик, я понимаю, что они должны быть высокопрофессиональные. Для нас желательно при нашей более высокой по сравнению с общероссийскими показателями безработице – чтобы там работали сибиряки. Но эти сибиряки должны быть, естественно, для Семена Михайловича профессионально высокоподготовленными. Просто так он их не возьмет. Мы много говорим о кластерном развитии. А, по сути дела, что такое кластерное развитие? Это производственно-территориальное развитие. И что такое сейчас стратегия развития отраслей? Как бы это ни было, это конкретные комплексные программы долгосрочного развития. Я внимательно смотрел все программы так называемой стратегии. Но в них есть конкретные сроки, в них есть конкретные мероприятия, в них в том числе есть конкретные объемы обеспечения. А что такое стратегия развития территорий? Я еще раз повторяю: это желание, но не исполнение. Мы должны превратить эти комплексные программы развития территорий, с учетом в том числе и федеральных целевых, отраслевых, которые учитывают экономический отраслевой фактор, но не учитывают, по сути дела, социальные и политические факторы и не полностью учитывают в том числе межрегиональную увязку, о чем сегодня губернаторы говорили, с мультипликативным эффектом, когда даже и отраслевые программы идут. А пока мы имеем, если делать оценку, за эти 5 лет, и даже по сравнению с 2004 годом, по Сибири как в экономическом, так в социальном и политическом направлениях «минус», а не плюсовое развитие. Доклад закончен. В.ПУТИН: Уважаемые коллеги! Я предлагаю заканчивать. Все достаточно подробно высказались по поводу тех проблем, которые стоят перед регионом. Не буду повторять общих слов о значении Сибири и Дальнего Востока – много раз уже об этом говорили. Все сказано, мы сейчас должны сосредоточить усилия на другом. Должны вместе выработать систему мер, которые бы позволили нам максимальным образом реализовать конкурентные преимущества региона. Они есть, они колоссальные, просто огромные. И здесь мы должны добиться органичного сочетания направлений развития: инновационного, сырьевого, инфраструктурного. Мне бы хотелось, чтобы первому направлению мы придавали все большее и большее значение. Но даже в тех регионах и в тех субъектах Сибири и Дальнего Востока, где преимущественно в последние десятилетия развивались ресурсные отрасли, – и там, как говорил губернатор Тулеев, наши коллеги уже переходят к новым формам эксплуатации этих ресурсов и развитию региона. Потому что современные способы добычи и переработки сырья напрямую связаны с высокими технологиями. И мы, безусловно, должны использовать эти возможности для страны в целом и для регионов Сибири и Дальнего Востока. Другая важная тема, и я только что упомянул о ней, – это инфраструктура. Мы сегодня не дали слова ни Министру транспорта, ни председателю правления ОАО «РЖД», но работа в этом направлении является, безусловно, одним из приоритетов и Сибири, и Дальнего Востока. Без решения этих вопросов Сибирь развиваться эффективно не сможет – имею в виду и водный транспорт, и морской, и речной. Много говорили о трубопроводном транспорте. То, о чем докладывал Семен Михайлович [Вайншток], то, что говорили руководители регионов, представители Академии наук, – это тоже не все. Трубопроводный транспорт в регионе не ограничивается только мощной трубопроводной системой из Сибири к Тихому океану и китайской границе. Не ограничивается. Для того чтобы нам поднять ресурсы Восточной Сибири, нам нужно помочь нефтяным компаниям вместе с компанией «Транснефть» осуществить достаточно крупномасштабные проекты строительства их трубопроводных систем к той трубе, которую будет строить «Транснефть». Я бы в этой связи хотел сказать следующее. Этот проект, конечно, беспрецедентный по масштабам даже для нашей страны, и нужен и стране в целом, и регионам Сибири и Дальнего Востока. И работа над этим проектом должна быть продолжена строительством. Я согласен и с Леонидом Васильевичем Потаповым, и с другими нашими коллегами, и с Николаем Павловичем Лаверовым в том, что работу останавливать нельзя. Она должна быть продолжена и, более того, должна быть реализована в утвержденные ранее сроки. Осуществление этого проекта создаст абсолютно новые инфраструктурные возможности для развития Восточной Сибири, о чем я уже сказал, что для нас особенно важно, потому что мы знаем, как недооценены запасы Восточной Сибири. И если мы туда трубой не придем, мы эти возможности никогда не вскроем – так все и будет на бумаге. Ну и кроме всего прочего это создаст для страны в целом, для России, возможности для выхода на новые перспективные рынки сбыта энергоресурсов. При этом необходимо заранее подумать о создании на нашей территории нефтеперерабатывающих комплексов, заводов, предприятий, с тем чтобы наша экономика и наши граждане извлекали максимальную выгоду из экспортных возможностей нашей страны. НПЗ на границе будет стоить, по предварительным оценкам Минэкономразвития, где-то 60–80 миллиардов рублей. Полагаю, что для примера «Роснефть» могла бы приступить к строительству уже в следующем году. И прошу Правительство продумать систему мер по поддержке этих проектов. Что касается самого чувствительного вопроса – маршрута трубопроводной системы. Во-первых, хочу сказать слова благодарности руководителям регионов Российской Федерации, которые здесь представлены, и компании «Транснефть» за огромную работу, которая ими проделана в этом направлении. Хочу поблагодарить и ученых, и представителей общественности, которые обратили на это внимание. Исхожу из того, что реализация этого проекта поможет улучшить экологическую ситуацию в регионе – именно улучшить, потому что то, что мы сегодня услышали и от губернатора Иркутской области, и от руководителя компании ОАО «РЖД», означает, что перевозки железнодорожным транспортом не менее, а гораздо более опасны, и они осуществляются уже сегодня. Строительство трубопроводной системы, конечно же, должно улучшить экологическую ситуацию в регионе, в том числе и в районе озера Байкал. Я исхожу из того, что предложенные технологические решения по решению проблем безопасности являются выверенными и обоснованными. И тем не менее считаю необходимым прислушаться к тем, кто выражает определенную обеспокоенность, прежде всего, конечно, к специалистам Академии наук Российской Федерации. Если есть хоть ничтожная доля, малейшая доля опасности загрязнения Байкала, то мы, думая о будущих поколениях, должны сделать все, чтобы эту опасность не минимизировать, а исключить. А это значит, что трубопроводная система, о которой мы говорим, должна пройти за линией водозабора, севернее линии водозабора озера Байкал. Томск, 26 апреля 2006 года 02.05.2006 © Президент России